Волхвы́ (др.-рус. вълхвъ «кудесник, волшебник, гадатель») — в древнерусской традиции служители дохристианских языческих культов (языческие жрецы), звездочёты, чародеи и предсказатели, осуществлявшие богослужения и жертвоприношения, которым приписывались умения заклинать стихии и прорицать будущее.
Жрецы и волхвы рассматриваются исследователями как разные категории славянского языческого духовенства; последние могут связываться только с восточным славянством.
Этимология
Слово волхв родственно ст.‑слав. влъснѫти «говорить сбивчиво, неясно; бормотать», из чего следует, что волхвы выполняли роль прорицателей и лекарей, главным средством магической практики которых было слово. От волхв происходят слова волшба, волшебство, волхование — «колдовство».
По мнению лингвистов В. В. Иванова и В. Н. Топорова, слово волхв родственно словам волосы, волосатый, волхатый, что, видимо, связано с ношением длинных волос, нестриженностью. В финском языке velho также обозначает колдуна и чародея. Ранее считалось, что слово «волхв» пришло в русский язык от прибалтийско-финского племени чудь (völho).
Александр Гейштор ограничивает это слово Русью, поскольку других индоевропейских эквивалентов нет; по его мнению, это скорее финское заимствование, дошедшее, по-видимому, и до Померании, поскольку словинцам было известно слово *vołchvjanie, wołchwianie, означающее «волшебство».
В Древней Руси волхва могли называть врачом, что означало «заговаривающий, волшебник», «заклинатель, колдун». Слово врач в болгарском языке до сих пор означает знахарь, колдун; в сербохорватском — чародей, колдун, волхв, знахарь; а слово врачити — ворожить, гадать, предсказывать, лечить (знахарством).
Описание и функции
В славянском языческом обществе волхвы выделились как особая группа, связанная с проведением религиозных обрядов, предсказаниями и гаданиями. Волхвование — синоним колдовства, предсказания; волхв считался пророком, шаманом, целителем и составителем снадобий. В Древней Руси понятия «волхв», «врач», «лечец», «балий», «зелейник» и «чародей» фактически являлись синонимами. Предполагается, что волхвы составляли особый социальный слой.
По мнению Александра Гейштора, этимология предполагает, что функцией жрецов было знать молитвы и гимны и способы их исполнения, а функцией волхвов — совершать магические действия. Анджей Шиевский говорит о них как о жрецах и волхвах как об отдельных категориях славянского духовенства. Он считает, что волхвы были связаны с шаманскими практиками. Исследователь предполагает, что волхвы пользовались большим уважением в народе, хотя и не имели такого влияния на власть, как жрецы. Ежи Стшельчик трактует волхвов как принадлежащих к восточному славянству.
Археолог В. В. Седов считал, что вождь (князь) у древних славян совмещал административные, военные и религиозные функции.
В устных и письменных источниках
Согласно «Повести временных лет» (начало XII века), князь Олег до похода на греков спросил «волхвов и кудесников», отчего он умрет, и один из них ответил: от любимого коня. Олег зарёкся садиться на коня и лишь на пятый год после похода вспомнил о нём. Тогда князь узнал, что конь умер, и сказал: «То ти неправо глаголють волсьви… конь умерлъ есть, а я живъ». Он нашёл череп коня и попрал его ногой. Из черепа вышла змея, ужалила князя в ногу, и тот умер. Этот сюжет связывается с традиционным мотивом заклятия, в частности, его ближайшей литературной параллелью является сюжет смерти Орвара-Одда в исландской «Саге об Одде Стреле». Своим невниманием герой оскорбляет провидицу, которая произносит заклятие в отмщение. В работах исследователей летописные волхвы и атрибуты волхования — конский череп и змея, принесшие смерть Олегу, связываются с культом бога Волоса-Велеса. Летописный рассказ о смерти Олега завершается глоссой, посвящённой волхованию, благодаря которой Олег лишается сакрального статуса провидца, присвоенного ему язычниками «невегласами», а волхвы также оказываются не провидцами, а чародеями, погубившими князя.
О существовании волхвов и после крещения Руси свидетельствует ряд летописных фрагментов. В древнерусских памятниках волхвы обличались как лжепророки: считалось, что способностью предсказывать судьбу (смерть Вещего Олега и др.) волхвов наделяли бесы.
После крещения Руси волхвы стали участниками восстаний и поддерживали оппозиционные киевскому князю силы. Волхвы были близки к семье полоцкого князя Брячислава Изяславича, боровшегося против Ярослава Мудрого. Ярослав Мудрый известен подавлением восстания в Ростовской земле во главе с волхвами в 1024 году. Также, по преданию, он разрушил капище Волоса на месте будущего Ярославля (около 1010).
Сын Брячислава, Всеслав Полоцкий, был рожден «от волхования», носил на шее «рубашку» (пелену), в которой родился, из-за чего, по словам летописца, он был «немилостив на кровопролитие». «Слово о полку Игореве» приписывает князю умения волхвов: оборотничество, гадание и наваждение. Одновременно с неудачной борьбой Всеслава за Новгород и Киев по Руси прокатывается ряд выступлений во главе с волхвами (около 1071): восстание в Новгороде (подавлено князем Глебом), в Ростовской земле и Белоозере (подавлено Яном Вышатичем); волхв объявился и в Киеве, но бесследно исчез в одну из ночей.
«Повесть временных лет» описывает деяния волхвов в Ростовской земле и Белоозере во время голода и восстания 1071 года. Волхвы обвинили в голоде «лучших жён» (знатных женщин), которые якобы прятали припасы, и магическим способом доставали из тел этих женщин «жито, либо рыбу, либо белку». Расправляясь с «лучшими женами», волхвы погубили много народу, тогда они были схвачены воеводой Яном Вышатичем. Во время допроса волхвы рассказали Яну о творении человека из ветоши, которой Бог утирался в бане. Человек был сотворён дьяволом, а Бог вложил в него душу, поэтому после смерти тело человека идёт в землю, а душа уходит на небо. Ян спросил, какому богу поклоняются волхвы, те ответили — антихристу, что сидит в бездне. В этом рассказе исследователи видят влияние богомилов, болгарской дуалистической ереси, согласно которой материальный мир сотворён не Богом, а сатаной. Ян пригрозил волхвам муками на этом свете и на том, те отвечали, что им поведали боги, будто воевода не может ничего им сделать. Ян обличил лживость их богов, велев пытать волхвов, а затем повесить их на дубе. Тела волхвов были растерзаны медведем.
В Ипатьевском списке «Повести временных лет» под 1071 годом рассказано о явлении некого волхва в Киеве. Он пророчествовал от имени пяти богов (предположительно, пяти планет, ср. в славянском переводе Хроники Иоанна Малалы), что через пять лет Днепр потечёт вспять, а земля Русская «переступит» на землю Греческую («стати Гречьскы земли на Руской, а Русьскѣй на Гречьской»).
В «Повести временных лет» описывается также «волхование» кудесника-шамана, которое наблюдал некий новгородец, побывавший у племён чуди. Кудесник стал созывать бесов в свою «храмину», упал и оцепенел (впал в транс), но бесы побоялись явиться в «храмину», потому что на новгородце был крест (ср. позднейшие народные обычаи при гаданиях, произнесении заговоров и др. снимать с шеи крест).
В берестяных грамотах слово «волхвъ» (в древненовгородской диалектной форме — с основой волохв-) впервые встречается в грамоте № 1063, найденной в Новгороде в слоях конца XII века (предположительно 1160-е — 1190-е годы) в 2014 году.
Волхвы упоминаются в XIII—XIV веках в Новгороде и Пскове. Позже под этим названием в России понимались разного рода народные знахари, еретики, чернокнижники.
Позднейшая книжная легенда, «Сказание о построении града Ярославля», восходящая к летописной традиции, рассказывает о волхве — жреце идола Волоса в селении Медвежий угол, в котором также имелась оболонь (место для выгона скота) с названием Волосова логовина. У идола горел неугасимый огонь. К огню был приставлен волхв, сам обречённый на сожжение, если огонь погаснет. При первом выгоне скота (у славян — весенний Юрьев день) Волосу приносили в жертву тельца и телицу. Жители Медвежьего угла клялись Волосом в верности князю Ярославу Владимировичу (Мудрому), но при прибытии князя выпустили на него «лютого зверя» — медведя. Ярослав сразил зверя секирой (ср. медведя с секирой в гербе Ярославля) и возвёл на том месте церковь Ильи Пророка. Эта книжная легенда повлияла на историографические построения, в которых языческие волхвы специально связываются с культом Волоса, его зооморфными атрибутами (медведь, шерсть — волосатость) и др.
Поздние средневековые источники (Стоглав 1551 года и др.) продолжают обвинять в бесовских действиях волхвов и кудесников, под которыми подразумеваются уже чернокнижники, творящие «чудеса», гадающие по звёздам и «отреченным книгам» («Волховник» и др.) и предсказывающие будущее. Согласно Стоглаву,
…волхвы и чародейники от бесовских научений пособие им творят; кудесы бьют в аристотелевы врата и в рафли смотрят и по звездам и по планитам гадают и смотрят дней и часов.
Реже волхвами и кудесниками именовались врачи-иностранцы. Так, Псковская летопись (1570) называет врача Елисея Бромелия «лютый волхв» и утверждает, что он был подослан немцами к Ивану Грозному и «на русских людей возложил царю свирепство, а к немцам на любовь преложи».
В книжных легендах (Мазуринский летописец, последняя четверть XVII века) название реки Волхов связывается с именем старшего сына князя Словена, легендарного основателя Новгорода. Волхов был «бесоугодник и чародей». Он принял образ «лютого зверя» крокодила, поселился на Волхове и пожирал или топил людей. Чародей поставил свой городок на Перыни (урочище на реке Волхов под Новгородом), где стоял идол Перуна, поэтому язычники нарекли Волхва богом — Громом или Перуном. Когда Волхов был «удавлен» бесами, народ с плачем похоронил его под большим курганом. Спустя три дня земля расступилась и поглотила тело крокодила вместе с курганом. Ф. И. Буслаев сопоставлял этого персонажа с эпическим Волхом Всеславичем.
В русском фольклоре волшебными свойствами наделяется былинный Волх (Волхв) Всеславьевич, прототипом которого считается полоцкий князь XI века Всеслав Брячиславич, рожденный «от волхования». Волхвами (волхитами, волшебниками и др.) в русской фольклорной традиции именовались знахари, иногда — колдуны и колдуньи.
В художественной литературе
- Александр Пушкин, «Песнь о вещем Олеге»
- Павел Виноградов, «Янь и волхв» (рассказ)
